Мини-миф-'94

Описание игры от участника

П р и б о й.

Насилу отсидел на работе (как в тюряге, блин) и рванул домой. В семь часов уже должен был быть турнир, и я дико не успевал. Вещей была прорва (ведь ночевать же!), я метался, как тигр, по комнатам, собираясь на полигон. Всё-таки жалко, что у меня рюкзак не резиновый. Зубами-то стучать придётся - на улице слякоть, в лесу, небось, ещё хуже.
Ловя за хвост уползающее время, я вылетел за дверь и едва не опрокинулся на бок - занесло. При попытке выпрямиться лопнули лямка рюкзака и моё терпение. Притянув клапан к карману, я прыгнул в лифт, на ходу вспомнив про хлеб. Им я затарился по дороге к хоббиту.
Рюкзак, меч, сумка с хлебом. Я не паук. Бабушка хоббита долго не могла себе представить, как я буду волочь ещё и гитару. Проблема решилась просто: я насадил на меч и сумку, и гитару, но пока спускался, меня здорово шатало. А впереди был ещё час на автобусе.
То ли я так неудачно попал, то ли одно из двух, но автобусы шли битком. С трудом вдавившись в так называемый салон, я заштабелевал свой необьятный рюкзак и свалил на него вещи. Всю эту пирамиду пришлось держать двумя руками до самой Полярной, поэтому учить времени не было, так что оба варианта - наш и иркутский - я знал лево, в особенности иркутский, который вообще в глаза не видел.
Мало-помалу я дотащился до поворота и спрятал сценарий Мифа и КИП в карман. Узкая, в грязных разводах, лента дороги уводила меня вперёд...
На подходе к перекрёстку я увидел девчонок и Борина, тащившего ёлку. Турнир уже шёл, и давно, хотя бойцов было немного, не сказать круче. Я свалил рюкзак со спины, выронил меч и, сгибаясь и кряхтя, как старый дед, потащился к площадке.
Кругом стоял народ, кто-то щёлкал фотоаппаратом, в центре круга месили грязь двое. Флар расправлялся с вождём скамельтов. Хильди (это наш новый начальник, Ирковена-то убили не так давно) резко взмахивал двуручником, белый хвост на его шлеме развевался на ветру, Флар отступал на шаг, закрывшись щитом, и снова шёл вперёд.
Хильди сделал ложный выпад и, нырнув под меч Флара, высек искры из его кольчуги. Счёт стал 3:3.
Флар отошёл к краю и вдруг резко бросился вперёд. Раздался лязг металла, сбитый с ног вождь вылетел за круг. Толпа взвыла. Я поднял Хильди и, как мог, его успокоил. Флару в это время вручали Меч Двух Миров - предмет высшеё магии, позволяющий переходить из мира живых в мир теней и наоборот.
... Скамельт представлял собой одно большое болото. Ручей, протекающий по Тракту, обильно подпитывал почву, и в лагере стояла вода. У верёвочной стены притулилась горбатая, похожая на мамонта палатка - наша с Хильди и Гитой. Рядом лежала куча лапнику для второй. Скам воткнулся носом в землю возле мирно чадящего костра и служил теперь сиденьем.
Сгрузив вещи возле дерева, мы поставили вторую палатку. Я распаковал свой рюкзак и извлёк на свет божий костюм. На этой Игре я был менестрелем Мэглором, сыном Феанора.
Воздух медленно остывал, тени удлинялись и ползли по-пластунски. К нам пожаловал Ясень и велел собираться. На этот вечер намечалось освящение Храма Многих, так как зимой там стояли лагерем какие-то орки-чушманы и всё перевернули вверх дном.
Гэлион остался в лагере - караулить вещи, а с ним Мелилот. Я сначала не понял, почему она не пошла на освящение, а потом дошло.
Альква, Лати, Хильдигард, я и Ясень цепочкой поднимались по холму. Чёрный Плащ на моих плечах развевался подобно знамени, на душе было легко, как никогда. Пальцы перебирали струны гитары. Ясень оглянулся.
— Спой что-нибудь, Менестрель!
Мой голос взлетел до неба, зацепив макушки деревьев. Заворожённый лес притих и боялся пошевельнуться. Целый мир проносился перед моим взором. Серые громады крепостей, туманные горы, бескрайние степи, скачущие всадники и уходящая за горизонт дорога... Нет, быть Менестрелем на Игре - это круто.
Мы подошли к Корчме, туда уже начали подтягиваться нардорцы. Ясень велел им идти за ним и легко взбежал по склону. Я закинул гитару за спину и поднялся следом. В Храме уже были друиды - Ома, Белег и Элрос. Пришедшие сгрудились у стены, я сел на валежину. Ома зажгла четыре свечи и расставила их по углам камня, Белег наполнил водой высокий кубок и поставил его в центр.
— Теперь эту воду можно пить,- негромко сказал он. Я сначала подумал, что он пошутил - вода-то была амурская, но потом мне объяснили, что Белег освятил её. Или заколдовал?
Обряд начался. Ома выдержала паузу и воздела руки к небу. Вагор подался ближе к склону и полыхнул вспышкой, но на него тут же зашикали.
Ома вздохнула и начала говорить. Толпа зачарованно слушала. Храм посвящали четырём стихиям - огню, ветру, земле и воде. Голос Омы дрожал от напряжения, я стиснул зубы и мысленно помогал ей, впрочем, как и все остальные. Тихо колыхались огоньки свечей, тени друидов качались вместе с ними.
Ома поднесла руки к кубку и сделала над ним несколько пассов. После этого она отпила из него и стала обходить средиземцев по кругу. «Пригубить»,- тихонько шептала она. Серебряный обруч на её голове отражал пламя и, казалось, светился.
Я взял из её рук кубок и вздрогнул, почувствовав, что кубок деревянный. Это было слишком здорово, чтобы в это можно было поверить.
Ома вернулась в центр круга и поставила сосуд на место. После этого сидели несколько минут в полном молчании. Ома хотела уже заканчивать, но Белег знаком руки остановил её. И правильно. Напряжение нарастало с каждой секундой, в воздухе повисло ожидание. Тогда Белег выпрямился и поднял руку. Блеснула вспышка, я отступил на шаг и задрал голову. Зелёная ракета сверкающим болидом пронеслась по небосводу и упала куда-то за Скамельт. Да, это было незабываемо.
Белег снова сел и совершенно неожиданно сказал:
— Ну а теперь Менестрель нам споёт что-нибудь.
Сказать, что я был приятно удивлён - значит не сказать ничего. К этому времени пальцы мои уже почти примёрзли к струнам - в Храме было холодно. Мало того, гитара была чужая и настроена на два, а то и на три тона выше моей.
Но я запел (работа и должность обязывает). Запел тоже обрядовую песню - с концерта Линтара. Волновался не меньше, чем Ома, но спел достойно.
Потом венчали Хильдигарда и Гиту; когда Ясень дал согласие на их брак, и Ома торжественно объявила их мужем и женой, Хильди попросил:
— А теперь - «За девицу»,- и я ударил по струнам. Стены Храма отражали звук, получался отличный резонанс. Я так никогда ещё не пел. Когда я закончил, довольный Вождь хлопнул меня по плечу. Я протянул ему руку и от души поздравил...
Я поиграл ещё немного, и пальцы совсем сдали. Тогда я отдал гитару Ялмару (был такой товарищ с Сахалина) и вместе с Вагором углубился в изучение Иркутского КИПа. Вагор подсвечивал фонариком, я перелистывал страницы и скоро добрался до конца, но в голове мало что осталось.
Скоро мы разошлись по лагерям. Ползая на коленях, я налаживал свою артиллерию. Молодожёны уже спали, мне показалось, что палатка стоит неровно. В этом я окончательно убедился, когда, устроившись, почувствовал себя подвешенным за ноги. Очень скоро кровь прилила к голове, и мне стало лево. Чертыхаясь, я перестроился в новое положение. Мою возню услышали в соседней палатке и дружно стали сочувствовать - дескать, каково спать с новобрачными. Под этот хохот я и выключился.

***
Спал жутко, мёрз, как пёс. Вставать лень, но вылез - и тут же к костру. Он еле чадил, пришлось наломать клещевины да раскочегарить как следует. Постепенно все встали. Драк пока что не намечалось, и я решил смотаться в Корчму - посмотреть, чем жив народ, что он ест, и сколько он уже выпил. Со мной пошла Гита - учиться на мага.
В Корчме царил тот бардак, который бывает только в Корчме. Точнее, сама Корчма была пуста, а всё хозяйство располагалось выше - возле палатки Ясеня. Между ней и Корчмой стоял лагерем Борин. По слухам, он ещё не проснулся, а его уже взяли в плен нардорцы.
Я вежливо позвонил у входа и прошёл за верёвку. На брёвнышке мило сидели Ома и Эломер; по ходу, они уже пели с час, если не больше. У стола, который состоял из клеёнки, постеленной на мокрую землю, хозяйничала девушка в очках - я и не сразу признал Мишелу.
Подошёл Ясень и сказал, что уже стравил всех и вся друг с другом. Мы сели возле стола и начали терзать гитару; Гиту в это время Эломер превращал в мага, у дерева стояла длинная палка с обожжённым концом - магический посох. Если такой штукой двинут, то замри и стой столбом 15 минут, потому что заморожен.
Я рассказал Ясеню, как нас терзала Гита утром на экзамене. Всё-таки я его сдал. Правда, чудом. Некоторые ответы я просто угадывал. Например: сколько раз тень может покончить жизнь самоубийством? По логике вещей ясно, что ни разу, потому как она - тень. И дальше в том же духе. С небольшой поблажкой мне выдали сертификат допуска на Игру. Других она спрашивала строже, Итрина совсем запытала, но он учил насмерть - наизусть. В Игре он, чертила, Дон Кихот (!), ещё и Ламанческий. Посмотрим, какой с него дон будет.
Мой рассказ был прерван появлением Хильдигарда. Вождь скамельтов ковылял, опираясь на меч. Левая нога у него была оторвана по самое колено. Когда он рассказал, что случилось, меня затрясло. Нардор нагрянул неожиданно; единственное, что успели сделать - это поставить защиту на полчаса при помощи магии Гэлиона. Флар использовал свою командную магию, и Хильди зажало ногу капканом. Но вождь, не дрогнув, отрубил её мечом и вот приполз сюда.
Я отшвырнул гитару и с клинком наголо помчался в Скамельт, вождь скакал на одной ноге впереди - несмотря на потерю конечности, бегал он довольно быстро.
Над Скамельтом трепетал красный флаг - знак охранной магии. Воины приветственно махали руками. Гэлион перекинул мне кольчугу через стену, я, морщась, натянул доспех. Мала была, ох мала, я еле дышал в ней.
— Нардор идёт!- послышался крик. Все кинулись по местам, Хильди встал у ворот, поджидая Флара, я отбежал метров на десять и приготовил фотоаппарат.
Нардорцы рассапылись вдоль стены, Хильди тут же убили, Флар повернул повязку на Мече Двух Миров и уже собрался лезть под стену, но на него насела тень Хильдигарда, да так крепко, что я не успевал щёлкать затвором. Флар вышел из поединка, снова повернув ленту, и кинулся в мою сторону. Я бросил фотоаппарат и ломанулся в кусты, рассчитывая отвлечь Флара от лагеря.
Топот за спиной не стихал, а я уже не мог бежать. Бегать в сапогах - удовольствие не из приятных, хотя это чёрт с ним - кольчуга меня сдавила, как удав, я чувствовал, что задыхаюсь.
Ладно! Я резко развернулся и, к удивлению своему, увидел Итрина. Тот пригнулся и стал подходить. В левой руке у него было копьё, в правой он сжимал ещё что-то, на губах змеилась зловещая улыбка.
Вдруг он резко выбросил вперёд руку, полыхнула молния, и меня пригвоздило к дереву - я даже не успел и дёрнуться. Опустив голову на грудь, я увидел чёрную дыру, из коей валил густой дым. Я был мёртв.
Несмотря на это, Итрин подбежал и принялся дубасить меня копьём с обоих боков.
— Что ты делаешь?!- заорал я.- Оставь труп в покое! - но тут же споткнулся и упал.
Лишь позже я узнал, что у Итрина была не молния, а обычный арбалет, и, следовательно, у меня оставался ещё один хит. Я долго ругался...
Когда я вернулся в лагерь, штурм ещё продолжался. Нападавшие несли потери, но у нас были убиты Гэлион и Мелилот, не считая, конечно, меня с Хильди. Гэлион ожил, убив тень Мелилот, но тут же неразумно погиб, бросившись из-под стены. Положение было критическим, в лагере оставалась одна Лати. Стоя на коленях, пока меня отпевали, я видел, как она отбивалась протазаном от наседавших нардорцев. Выручила Гита-Демон. Свободно пролетев над стеной, она приземлилась, что-то крича и бешено вращая посохом. Что она кричала, я не разобрал. За меня понял Хильди и с лёту пробил мне кольчугу. Сам он таким образом ожил, а меня отправил в Тартар. Увидев это, Флар принял единственно правильное решение.
— Нардор, уходим!- зычным голосом крикнул он. Остатки его команды, наконец, отошли от стен и последовали за вождём.
Я оглядел наш лагерь и покачал головой. В живых осталось только трое, вдобавок я и Мелилот были тартаренами.
— Ну что,- Хильди подмигнул мне.- Отбились. Будут знать.
— Они вернутся,- мрачно заявил я.- Ждите нас. Да поможет вам Скам!
Я повернулся и побрёл в Корчму. Ясень, увидев тартаренов, обрадовался и поручил нас Мишеле. Пришлось таскать дрова. Я работал в поте лица; рядом вкалывал Итрин - кто-то из теней, видать, его грохнул.
За работой я и не заметил, как вышел час. Ясень выдал нам с Мелилот карты жизни и отпустил. Проходя мимо старой Корчмы, я услышал звон металла. Румата ковал доспехи. Я поспешил в лагерь.
В Скамельте всё было спокойно. Хильди собрал воинов и объявил:
— Я попытаюсь выкрасть флаг Нардора. Вы головой отвечаете за Скамельт.
Хильди растворился в кустах, а я попробовал на руку протазан. Вполне удобная штучка, если уметь ею пользоваться.
...Нардор, как всегда, нагрянул неожиданно. Затрещали ветки, я выглянул из-за стены и заорал:
— По местам!
Все кинулись к стене, расхватывая со стойки оружие.
Сомнений не было: Флар вернулся, приведя с собой Борина и Румату. Четверо бежавших впереди воинов волокли таран.
Я окинул взглядом наш боевой порядок. У самого дерева стояла Лати в кольчуге и шлеме, затем, опираясь на посох, стояла Альква. Слева от меня были оба мага с посохами, и у края ворот приготовилась к драке Мелилот.
Враги рассыпались вдоль стены, Румата вскинул лук и выстрелил, но Гэлион успел пригнуться. У ворот закипела каша, я отвлёкся и получил болезненный удар копьём в грудь. Против меня, нагло улыбаясь, стоял Итрин. Я кинулся вперёд и едва не наскочил на посох Селины.
У ворот послышались отчаянные крики. Флар повернул повязку на мече, прошёл сквозь стену и напал на Гиту сзади, нанёс ей четыре удара в спину, но не добил. Гита развернулась и пригвоздила его к месту ударом посоха, после чего сорвала с пояса меч и принялась охаживать нардорца по плечам. Флар орал, но не падал, потому что был заморожен.
Всего на секунду я отвёл взгляд и тут же получил второй удар. Я психанул. «Ну всё, не спущу глаз с Итрина, даже если ворота выбьют.» Когда Итрин снова попытался достать меня копьём, я с лёгкостью отбил удар.
В воздухе послышался свист, я отпрянул, однако стрела успела вонзиться мне в плечо. Я схватился за древко и закричал, превозмогая боль:
— Отойдите от стены!
Но было поздно - Селина заморозила и Алькву, и Лати. Ворота затрещали.
— Два, три!- торжествующе орали нардорцы, раскачивая тяжёлый таран.
Наши отчаянно пытались достать их посохами, но литая стена щитов была непробиваема.
— Четыре!!!
Ворота рухнули. В пыли показался Борин, он тигром прыгнул на Мелилот. В вихре стали ничего нельзя было разобрать. В пролом уже лезли остальные нардорцы, Кервин крушил всё подряд, Итрин, пригнувшись, кинулся вдоль стены и напал на застывших Алькву и Лати, куски льда, сверкая на солнце, разлетались во все стороны.
Свалился Гэлион, за ним Гита. Подлетев поближе к воротам, я увидел тело Борина, рядом стояла Мелилот и вытирала кинжал. Заметив меня, она приложила палец к губам, я понял, что её не убили, и прошептал:
— Итрина!..
Её жертвой стал Вагор, а в следующее мгновение Мелилот заморозила Селина. Я скрипнул зубами, увидев, как её связывают. Утешало лишь то, что флаг нардорцам не достался - его мог взять только вождь, а он был убит.
Вдруг нардорцы повалили из Скамельта, выстраиваясь на дороге. На них летел Хильди, одержимый местью. Раздался звон оружия, строй врагов дрогнул, Хильди развернулся и тут же примёрз к земле. Посох Селины сдела своё дело, подавив бесплодную, но страшную атаку в самом начале, так что Хильди не успел никого убить, только зацепил Ясеня, который не вовремя подлез под меч.
Итак, все скамельты лежали порубленными. Их тени срочно решали один важный вопрос - кому защищать флаг, когда все убиты. Пришлось выяснять с помощью меча - кому жить, а кому - в Тартар. Мы с Хильди отошли в сторонку и принялись рубиться. Счёт был равным, я упрамо хотел жить.
— Э! - закричал Хильди.- Да ты меня так забьёшь!
Пришлось поддаться.
— Своих, своих бьёшь, враг народа? - притворно негодовал я, вкладывая всю силу в удары и стараясь не попасть по Вождю. Наконец, он меня сделал, я полетел отпеваться.
Посреди лагеря ту же проблему - кому идти в Тартар - решали Гэлион и Гита. Протазан описывал немыслимые дуги в воздухе, Гэлион, скрипя зубами, отводил удары двуручником или уклонялся от выпадов, но надолго его не хватило. Скоро он допустил ошибку, и вороненый протазан пронзил его душу насквозь. Я засмеялся и хлопнул Гэлиона по плечу (никак не могу избавиться от этой привычки, чёрт бы её побрал!):
— Пошли в Корчму!..
...Ясень выглядел несколько очумевшим после всех этих событий. Подняв на нас мутные глаза, он безнадёжно махнул рукой и прохрипел:
— За водой.. И- свободны.
На такую удачу мы даже не рассчитывали. Возможность ожить раньше положенного срока нужно было использовать по максимуму, и мы, не теряя времени, кинулись исполнять поручение.
Амур катил свинцовые волны мимо утёсов, обсыпавшихся и ржавых. В воде, мутной, как глаза Ясеня, плыли щепки, коряги и прочий хлам. Гэлион забрёл на метр и начерпал воды в бутылки и в сапоги. Я подождал его на берегу, затем взял канистру с водой, и мы потопали назад.
Дальше снова был Скамельт, защитники приветствовали нас радостными воплями. Снова все были живы, весело пылал костёр, и в котелке что-то булькало.
Не успели мы толком отдохнуть, как опять пробили тревогу. Угрожающе трещали ветки, лес был полон голосов. Но это оказался всего лишь Ясень, а с ним друиды, которые, посдвигав свои хайратники на «мир теней», лихо ныряли под верёвки, служившие нам стенами. Тем не менее, отбой тревоги давать никто и не думал, все стояли у стен и ожидали нападения нардорцев, потому что они заявлялись обычно после прихода Мастеров. Так случилось и на этот раз. Скоро из чащи показалась голова колонны. Враги подошли к стене, из передних рядов вышел Флар и поднял руку. У меня заскребло на душе от нехорошего предчувствия.
— Слушай же, вождь скамельтов! - раскатился по лесу хриплый голос Флара.
Хильдигард побледнел и опёрся на меч.
Флар потряс кулаком в воздухе и обрушил на Хильдигарда заклятие:
«Земля разверзлась под ногами,
Упало дерево на бошку.
Ты перестал жевать картошку...- и дальше что-то в том же духе.
На Хильди жалко было смотреть. Лицо его посинело, глаза выкатились из орбит - он весь дрожал от огромного напряжения.
Я в ужасе зажмурился. Воображение рисовало Хильдигарда, разорванного на тысячу частей, сожжённого молнией и развеянного по ветру.
Однако ничего не произошло. Флар щёлкнул пальцами и добродушно засмеялся:
— Экспромт!
Взрыв ярости потряс тайгу. От возмущения орали все скамельты, кроме Хильдигарда. Тот медленно приходил в себя, осознавая постепенно, что его всего лишь разыграли.
Смеясь и перебрасываясь язвительными шутками, нардорцы скрылись в тени деревьев. Остался один лишь Флар. Его в качестве парламентёра Хильди пригласил в лагерь.
Вопрос был вот в чём. Ясень так хитро зашифровал текст, по которому нужно было найти карту, где указано, в каком месте лежит клад, что ни у кого из нас не возникало ни малейшей мысли, позволяющей предположить, что сей текст, может быть, когда-нибудь мы всё же сумеем расшифровать. Поэтому Хильди предложил нардорцам союз с целью совместной расшифровки текста и последующего дележа клада.
Флар выслушал вождя и покрутил головой:
— Неужели ты серьёзно думаешь, что кто-то из нашей команды способен разобраться в этих цифрах?
— Так ведь...
Тут втиснулся Гэлион:
— Погоди! - и он довольно бесцеремонно отпихнул вождя. Хильди открыл рот, намереваясь сделать внушение, но Гэлион уже схватил Флара за грудки и заорал:
— Когда вы её отпустите?! Что вы с ней сделали?!
— Да ничего, успокойся,- Флар попытался отстраниться.
— Вы её, часом, не пытали?!
— Нет ещё.
Слово «ещё» прозвучало зловеще. Гэлион побледнел, как смерть.
— Но вы хоть её покормили?!
Флар махнул рукой:
— Да она ничего не ест, она только пить просит.
Тут Гэлион взвыл и наверняка бы придушил нардорца, если бы я не схватил мага за руки. Гэлион вырывался и кричал:
— Если вы её через полчаса не отпустите, клянусь небом, я один буду штурмовать ваш лагерь!
Флар поспешно ретировался. Переговоры ни к чему не привели. Хильди в бешенстве топнул ногой.
— Остынь,- вкрадчиво сказал Ясень, кладя руку вождю на плечо. И продолжал доверительным шёпотом:
— В расшифровке может помочь решето Эратосфена.
— Чего?- недоумённо вопросил Хильди.
— Чего слышал,- Ясень вдруг расплылся в широчайшей улыбке.- Не обольщайтесь, Нардору я сказал то же самое. Удачи! - Он помахал рукой и скрылся в чаще.
Господа скамельты уселись в кружок и начали излагать соображения одно бредовее другого. Я слушал вполуха и внимательно наблюдал за Гэлионом. Несчастный метался по лагерю, как тигр по клетке. Наконец, полчаса истекли. Гэлион издал рычание, подхватил протазан и устремился к выходу. Никто даже не поднял головы, я пошёл следом - интересно посмотреть, как один человек будет резать целую команду.
Лагерь нардорцев стоял на сухом месте, за стеной копошился народ, поотдаль сидела Мелилот.
Флар увидел Гэлиона, подошедшего к воротам с протазаном наизготовку, и схватился за голову:
— Да отдайте вы её!
— Нет! - взметнулся Итрин.- А выкуп?!
— Сколько?- могильным голосом спросил Гэлион.
«Пропал бедняга,- подумал я.- Нарвался на Итрина.»
Флар порывисто поднялся с земли, взял Мелилоту за руку и вывел за ворота.
— Забирай,- сурово сказал он.- А это тебе внагрузку.
И он одарил Гэлиона пятью пачками лапши.
«Хэппи энд»,- подумал я. Однако подарок Флара не ввёл меня в заблуждение относительно его щедрости. В Нардоре лапши было столько, что из неё можно было строить стены.
Мимо прошествовали Гэлион и Мелилот, Гэлион на ходу распихивал лапшу по карманам. Я ещё раз оглянулся на высокие, с позеленевшими зубцами, башни Нардора и пошёл прочь.
Навстречу шёл путник, в рыжей дохе, с объёмистым мешком на плече.
— Ага, торговец,- я сунул руку в карман и побренчал монетами.- А ну, кажи, чем торгуешь.
Торговец скинул с плеча мешок, сел на корточки и развязал тесёмки. Запустив руку по локоть, он извлёк горсть фенек. Моё внимание сразу привлёк жемчужный браслет. Но он лопнул, едва я попытался надеть его на руку.
— Фуфло,- сконфуженно пробормотал я, помогая Лати собирать рассыпавшийся бисер.
— Ну ты тоже додумался,- пробурчала Лати.- Это ж на маленькую девичью руку, а не на твою лапищу.
Я промолчал и потянулся за красивой брошью. Сзади послышались шаги. Я резко обернулся, зажав брошь в руке. По дороге шёл Румата, помахивая мечом.
— А, Мэглор! - закричал он. - С тебя два глюка!
«Вот ведь чёрт злопамятный,- подумал я с досадой.- Убил меня, так ещё и денег ему за это отвали.
— Нету у меня! - решительно заявил я.
— Пиши расписку,- невозмутимо сказал Румата.
— Ручки нету,- упорствовал я.
— Да на тебе ручку, и листок бери. Все условия тебе, ты только напиши.
Я в отчаянии взялся за перо.
— Что писать?
— Ну, так и пиши: должен, мол, столько-то тому-то.
Я с отвращением набросал текст и поставил подпись.
— Доволен?
— Вполне,- Румата свернул лист вдвое и спрятал в карман. «В левый,- подумал я.- Убью - буду знать, где искать.»
Меня пихнул в бок торговец:
— Ну, господин хороший, надумал, что брать?
— Вот,- я показал брошь с просвечивающей из-под капрона надписью «Дизайн США».
— Два глюка,- торговец напряжённо посмотрел мне в глаза.
Я вздохнул, вытащил две монеты и отдал Лати.
— Доволен?
— Вполне,- Лати поднялась, завязала мешок, вскинула его на плечо и скорым шагом направилась по дороге в Нардор.
Солнце клонилось к закату, позолоченные верхушки деревьев чуть слышно шелестели. Нужно было идти домой. Меня ждал Скамельт, родной Скамельт, любимый мой дом...
...Когда я пришёл в Скамельт, его трудолюбивые жители возводили новый жилой блок в виде третьей палатки. Я сразу же включился в работу и вкалывал до тех пор, пока не вернулась Лати. Она похвасталась, что сбыла весь свой товар, причём одному человеку.
— Кто это такой богатый?- удивился я.
— Итрин,- сказала Лати.- Отличный клиент: взял всё оптом и даже не попытался поторговаться.
— Можно нескромный вопрос?- подал голос Гэлион.- Куда ему столько?
Лати засмеялась:
— Да он не себе, он все феньки Селине подарил.
— И что сказал на это Флар?
Вопрос остался без ответа.
— Хватит трепаться, собирайтесь,- сказал вождь.- Лицо его было торжественно и мрачно. Этим вечером Рыцарский Орден устраивал свою инициацию.
Забыв в войне, командиры оставили лагеря и собрались неподалёку от Корчмы. Между деревьями на высоте мне по грудь квадратным образом была натянута верёвка. У каждой образовавшейся стены горела свечка; посередине верёвки было привешено по два бенгальских огня.
В центре квадрата темнело что-то, что именно, я толком не разобрал, потому что за верёвочное ограждение вошла Ома. Все сразу примолкли.
Ома начала говорить. Слова гулко разносились в сыром воздухе. Потянуло холодом. Четыре ветра слетались к месту совершения обряда, чтобы войти в души воинов.
В круг выступил Ясень, перешагнул через свечу и опустился на колени перед камнем. С севера сел Борин, с запада - Флар и с юга - Хильдигард. Ветер подул ещё сильней, теребя плащи; огоньки свечей заметались и вдруг вытянулись. Повисла гнетущая тишина. Ветер прекратился.
Тогда Ома подошла к ограждению и начала поджигать бенгальские огни. Один за другим вспыхивали снопы искр и проливались дождём на землю. На шестом огне свеча погасла. Я услышал, как Эломер прошептал:
— У нас проблемы,- и его силуэт двинулся к Оме. Скоро свечка вспыхнула вновь. Оставшиеся огни благополучно догорели, наполнив дымом воздух.
Ясень тяжело поднялся с колен и шмыгнул носом:
— Рыцари!..
За ним был Флар и остальные ветры. Звучали красивые слова, мне хотелось, чтобы обряд никогда не кончался. Огромное чёрное небо рассыпало звёзды над лесом, и в целом мире не было лучшего места, чем эта поляна, круг людей, замерших в ожидании, красноватые блики на лицах и четыре огонька свечей позади неподвижных фигур Рыцарей-Ветров.
В какую-то долю секунды вечность прервалась. Ветра развернулись - каждый лицом к своей свече - и склонили оружие. На остриях заплясали жёлтые искры, только у Ясеня огонь не горел.
— Дайте мне огня,- дрогнувшим голосом сказал он и поднял меч к центру круга. От пламени остальных ветров занялся его огонь. Тут же, как по команде, рыцари опустили мечи к камню. Воздух содрогнулся, столб пламени и искр взметнулся к звёздам, багровый клуб дыма покатился вверх, тая на глазах. Рыцарский Орден увидел миг своего рождения...
...Я нашёл Ясеня сидящим в Корчме на лавке. Ое держался за голову двумя руками и неподвижно смотрел в одну точку.
Я присел рядом.
— Чего вгрузился, Ясень?- я взяд гитару и принялся её настраивать.
— Совсем нервы расшатались...к чёрту.
— Ну, брось, друже,- промурлыкал я, подкручивая непослушный колок.- Всё отлично получилось.
Наконец, струна зазвучала в унисон. Я подул в кулак.
— Зови толпу, пока я не замёрз. Сейчас отрываться будем и попутно делать деньги.
Ясень ушёл.
Я закутался поплотнее в плащ и попытался хоть немного согреть руки.
Вдали блыкнул фонарик. Пришло человек пять, Ясень принёс вторую гитару. Когда все расселись вокруг стола, я выразительно посмотрел на собравшихся.
— Господа, мы собрались сегодня здесь...
Господа, тот из вас, кто никогда не был на Игре, не поймёт, что чувствует человек, сидя в Корчме в первом часу ночи. Темнота закутывает с головой, время куда-то уносится. Хочется сидеть и смотреть, как оплывает свча на столе. Песни звучат совсем по-другому - не так, как в городе. Никогда не задумывался над понятием «счастье», но кажется, именно тогда я его нашёл. Для себя.
...Мои надежды стать Рокфеллером не оправдались - из слушателей только Вагор заказал «Следопытов», а остальные упорно не желали расставаться с деньгами, справедливо полагая, что я и так буду петь - для чего ж я в Корчму пришёл?
Я засмеялся и дальше пел уже без остановки. Потом меня сменил Ясень, затем гитару взял Ялмар и пел крутые песни. Потом он, правда, ушёл. Мы попели ещё с полчаса, затем Вагор достал фотоаппарат.
— Всем не мигать пять минут! - крикнул он, нажав на кнопку и отбегая на своё место. В потёмках фотоаппарата совершенно не было видно, никто не знал, куда смотреть. От напряжения у меня заломило скулы.
Вспышка была настолько долгой, что я едва удержался, чтобы не зажмуриться. После этого примерно минуту я ничего не видел - перед глазами плавали какие-то красные тени. Вероятно, то же испытали и остальные, потому что все пришибленно молчали. Наконец, нас прорвало. Весело переругиваясь, мы поднялисб из-за стола, разминая затёкшие ноги, и тут Ома подала сумасбродную идею.
— А давайте пойдём в Нардор и хорошенько их напугаем!
Ну что ж, отрываться - так отрываться. Мы двинулись вперёд, кто-то светил фонариком, Ясень дёргал за струны, не глядя, и все хором орали:
— Пьяная-помятая-пионервожатая!..
Шум был такой, как будто шла танковая колонна.
...У дороги мы замолчали и долго вглядывались в темноту, прежде чем приблизиться к лагерю нардорцев. Нардор молчал, не было видно ни единого огня. Над башнями висела луна в первой четверти. Этакий кусок сыра.
Стараясь не шуметь, мы подлезли под верёвку. Ясень обвёл взглядом присутствующих и подал знак.
— Бей нардорцев! За Родину, за скамельтов!..
Ноль эмоций. Я аж опешил и воскликнул:
— Спят, хорьки!
— Сам хорёк,- сказала палатка. По голосу это был Итрин.
— Ах так,- рассердился я, подобрал меч и стукнул палатку по круглому боку.- Получите и распишитесь.
— Ну!!! Что такое?! - рявкнул Флар из брезентовых недр. «Во блин,- подумал я.- Опять обознался.»
Палатка принялась угрожающе раскачиваться. По ходу, мы всё-таки разворошили осиное гнездо.
— А теперь - ноги,- сипло сказал Ясень и затоптал костёр.- Идём к Скамам.
Растянувшись цепочкой, мы приближались к Скамельту. Грязь чавкала под ногами.
Издалека был виден небольшой костерок, фигуры возле него. Все скамельты были в кольчугах и с оружием. Нас явно кто-то заложил.
В воздухе запахло жареным - Ясень зацепил струной за ветку. Хильди немедленно вскочил и крикнул:
— Эльзар, это ты? Кто там?
Я укусил себя за руку, чтобы не ответить: «Никого тут нет.»
— Дай-ка, я посвечу,- Хильди взял фонарик у Гэлиона. Ясень махнул рукой, мы дружно попадали в грязь. Луч прошёл над нашими головами, выхватывая придорожные кусты.
— Что за чёрт?- недоумевал Хильди.- Я же слышал, что там кто-то бродит.- Он подошёл к стене.
Я поднял голову и посмотрел на Ясеня. Долго мы ещё так лежать будем? Меч, на который я опирался двумя руками, полностью ушёл в грязь, от холодной воды ломило запястья.
Ясень снова махнул рукой. Мы поднялись и, пригнувшись, стали подбираться к стенам.
Тишину разорвали крики:
— Бей Скамов! Нардор, вперёд!
Вспыхнувший свет фонаря ослепил Гэлиона, тот в ужасе махал перед собой мечом, ничего не видя и не соображая. Хильди пытался переорать нападающих, которые с треском лезли через бурелом. Паника была неимоверная, скамельтов можно было брать голыми руками.
Наконец, разобрались, что к чему. Мы рассказали им про дебош в Нардоре.
Ясень и остальные ушли, я присел к костру. Холод пробирал до мозгов, я нахохлился, как воробей, вытянув над костром руки.
Миновало немного времени, и снова затрещали ветки. Это опять шёл Нардор. На этот раз - мстить.
— Подъём! - заорал я.- Нардор идёт!
Из палатки высунулась сонная Гита и тут же юркнула обратно - за флагом. Магия была единственным способом избежать драки.
— Подожди! - крикнул я.- Сколько времени?
В два часа игровые действия кончались, охранная магия же действовала всего полчаса. Нужно было подгадать таким образом, чтобы нам не пришлось сражаться в темноте.
— Как раз, в самый раз,- бормотала Гита, привязывая флаг к палке, торчащей в центре лагеря.
— Быстрее,- торопил я её. Нардорцев было четверо, и у них был таран.
Запинаясь от волнения и беспощадно перевирая слова, Гита прочла заклятье. Нардорцы в страхе отбежали от стены, которая затряслась, роняя камни и поползла вверх. Скоро я перестал видеть их, стена закрыла полгоризонта.
«Вот так-то!»,- подумал я и полез в палатку. Гита уже спала, развалившись поперёк палатки и закинув ноги Хильдигарду на голову. Я хладнокровно перкатил её в угол, улёгся поудобнее и закрыл глаза. А когда открыл их, было уже утро.
***
...Утром, едва продрав глаза, я полез к костру. Всю ночь снилась луна в виде куска сыра, и есть я хотел неимоверно.
В костре лежала сырятина с обуглившейся корой - Лати накидала чего попало, и вся эта каша могла гореть лишь при условии, что её обольют бензином - не иначе.
Я выгреб всё из костровища и сотворил костёр заново. Клещевина горит, как порох, чтоб вы знали.
Пока я возился с этим, проснулись остальные скамельты. Затем пришёл Ясень и увёл куда-то Хильди с Гэлионом. Судя по всему, у них были какие-то задумки относительно клада.
Когда сварилась картошка, и я уже резал хлеб, пробили тревогу. Я в отчаянии швырнул нож на землю и побежал за протазаном. Гита снова поставила флаг охранной магии - последний, больше не было. Нардорцы уселись неподалёку от лагеря, как видно, они всерьёз решили надрать нам одно место. Если через полчаса не придут наши, то, чую, будет нам плохо.
Остальные уже ели, а я всё шарился по лагерю в поисках протазана.
— Да успокойся ты,- сказал мне кто-то.- Гэлион протазан уволок.
Ну, это совсем было не дело. С одним хитом - любая девчонка имела больше - и с коротким мечом, я был не столь уж ценной боевой единицей. «Нет,- подумал я.- Я не буду сражаться. Скамельт так или иначе падёт. Но я воспою его гибель, и память о нём будет жить в веках. А пока...»
Я подошёл к стене и крикнул со стометровой высоты:
— Здоров, Нардор! Я смотрю, ночные прогулки пошли вам на пользу.
Снизу ответили угрюмым ворчанием. Я сложил руки рупором и крикнул как можно язвительней:
— А вы знаете такую птицу - обломинго?
Нардорцы яростно взвыли, скамельты же покатились со смеху. Флар задрал голову и прорычал:
— Эльзар, это уже гоны!
Но я не унимался. Стёбы из меня били фонтаном, я пустил в ход всё своё красноречие и добился того, что скамельты лежали вповалку, держась за животы, а нардорцы в ярости грозили им кулаками, некоторые из них даже пытались лезть на стену.
Я отёр пот со лба и отошёл в сторону. Ну вот и всё. Полчаса истекли, стены заколебались и приняли прежний вид.
Атака была ужасной. Ворота вышибли сразу, нардорцы потоком хлынули внутрь, наших сразу вырезали. Мелилот, падая, врезала Итрину по спине, и на этом всё было кончено.
Стуча сапогами, попирая священную землю Скамельта, Флар подошёл к знамени и выдернул его из земли.
— Curse you! Curse you all to hell! Будьте вы прокляты! - закричал я, убегая. Вслед мне неслись свист и улюлюканье.
«I’ll be back,»- думал я, окончательно сбившись на английский. Я вернусь, и вам будет худо.
Я уже давно сбился с пути и шёл, куда несли ноги. Набрёл на тропинку и тут встретил Борина и Румату. Борин, увидев меня, оскалился:
— А, последний скамельт! Хочешь флаг Нардора? Потом его на скамельтский поменяешь,- и Борин показал мне голубой вышитый флаг.
Я покосился на знамя.
— Чёрт его знает, может он и нардорский. Всё равно у меня денег нет. Могу предложить куски пергамента.
Дело в том, что мои карманы были забиты обрывками пергамента, которые мне отдали скамельты перед последним штурмом.
Тут до меня дошло.
— Слушай, ты же не нардорец. И не Властитель. Как же ты флаг таскаешь?
Борин горделиво выпрямился:
— Я - Правитель Нордора, а Нардор - это отражение Нордора. Короче, я их истинный Правитель, а не Флар.
Я пришёл в замешательство от такой речуги. Ну и каша! С ума сойти!
Борин скрылся за поворотом, а я, поплутав по лесу, вышел на Тракт и направился к Скамельту.
В Скамельте я опять наткнулся на Борина. Он торговался с Гитой и выпросил за знамя Нардора 45 глюков. Теперь нам было чем делать ченч. Гита умчалась в Корчму, мы с Мелилот, недолго думая, побежали за ней.
В Корчме шли переговоры с Фларом в присутствии Мастеров. Гита, увидев нас, взъярилась:
— Вы почему лагерь бросили? А ну-ка марш назад!
Я не понял, зачем. Гита психанула и, обозвав нас идиотами, помчалась обратно в Скамельт. До нас донёсся её удаляющийся крик:
— Пропадёт знамя - головы поснимаю!
Только тут я понял, в чём дело. В Скамельте оставалась одна Альква,и, если бы Скамельт взяли ещё раз, нам нечем было бы выкупать свой собственный флаг.
В общем, переговоры прошли успешно. Знамя мы назад получили. Падение Скамельта, таким образом, обошлось нам в 45 глюков.
Местность вокруг буквально кишела нардорцами, я решил не рисковать и подождать наших в Корчме. Наши всё не появлялись, я нервничал, потому что не мог выйти из Корчмы.
Нардорцы сидели рядом, пили пиво и чинили доспехи. Вдруг из-за куста выбежала рыжая лисица; обежав вокруг стола, она вспрыгнула на лавку. С её пояса свисал Меч Двух Миров.
— Да это же Флар! - изумлённо закричал кто-то.- Флар, что с тобой такое?!
— Тяв-тяв-тяв-тяв! - залилась лисица. «Румата, гад, заколдовал»,- с трудом перевёл я.
— Ах он тварь! - вопили нардорцы, хлопая себя по ляжкам.
Незаметно подошёл Борин. Лисица тут же вскочила на стол и снова залаяла. «Встреча на высшем уровне»,- подумал я. Борин смерил взглядом лисицу. В его глазах светилось злорадство: что, мол, допрыгался?
Спустя несколько минут лисицу окутало облако, и на её месте появился Флар, прежний Флар, которого мы знали так долго. Тяжело отдуваясь, он слез со стола и, поправив клинок на поясе, снова уселся. Нардорцы смотрели на него с благоговейным страхом.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился Итрин. Подбежав к Флару, он что-то шепнул ему на ухо. Флар подскочил, как ужаленный:
— Не может быть!
Нардорцы торопливо похватали оружие и побежали вслед за своим предводителем. Я проводил их взглядом и сидел, напряжённо слушая. Сердце бешено колотилось. Я посмотрел на Итрина, который остался в Корчме - тот ухмылялся.
Правей и ниже раздались крики. Там шла свалка. Там убивали моих друзей, а я сидел здесь с этим чёртовым знаменем и пальцем не мог пошевелить, чтобы помочь им. Я чуть не выразился и в отчаянии стукнул кулаком по столу. Крики утихли. Я закрыл лицо руками.
— Ну что же,- сипло сказал кто-то рядом. Это был Ясень.- По ходу, скамельты сейчас достают из тайника клад.
Итрин недоумённо посмотрел на него, я тоже ничего не мог понять. Ясень улыбнулся:
— Пока нардорцы бегали за Хильдигардом, Гэлион и Гита нашли клад. А, вот и они сами!
Итрин побледнел и привстал. Я обернулся, не веря своим глазам. Наши! Это шли наши! Смеющийся Гэлион, а за ним Хильдигард в обнимку с Гитой, которая несла драгоценный синий ларец.
— Хильди!!! - заорал я, не помня себя от радости.- Гита, молодец! - Я повис у неё на шее, что было удивительным при моём росте.
— Молодцы! Какие же вы молодцы!..
Небо завертелось, кроны деревьев зашумели, и брызнуло солнце - горячим червонным золотом.

30 апреля 1994 года.

Эльзар

 Продолжение. Мини-Миф-'94-2 

10 июля 1994 года по дороге, ведущей вглубь тайги, топали два эльфа. За плечами у каждого было жгучее солнце и тяжёлый рюкзак, набитый... о-о, это отдельный разговор. Блистательным завершением первого дня игрушки должна была стать грандиозная пьянка на Лориэнском холме при участии обоих менестрелей и двух гитар.
Вообще-то, из всех мини-МиФов это был самый МИНИ-МиФ. Народу было настолько мало, что Мастер Гэлион всерьёз опасался за судьбу Игры, о чём он нас и информировал, когда мы пришли в Корчму. Но толпа упрямо хотела играть. Команды поражали своей многочисленностью: Кринн (Борин, Эломер), Вольная дружина (Румата, Алтор, Леголас) и миротворцы - китайский крестьянин Шань Бу (Ясень) и барон фон Вестенфельд (Хильдигард). Этот Четвёртый Интернационал ночевал на Кринне вместе с Руэндилью и Нолом. Остальные непонять-к-кому-принадлежащие, т.е. Альква, Мелилот и Шавэй жили вместе с Мастерами Гэлионом и Белегом в Корчме.
Ну, а менестрели - особый разговор. Мы встали отдельным лагерем, обнесли палатку стеной и даже соорудили ворота, которые, правда, потом развалились. Флаг пока вешать не стали - уведут, неровен час. Сидеть в лагере мы не собирались, а в соответствии с программой, принятой на 48-м закрытом заседании Ордена, все силы предполагали бросить на укрепление материальной базы - говоря попросту, зарабатывать деньги исполнением песен. Поэтому, идя на турнир, я захватил с собой гитару.
Круг огораживать не стали, а просто выбрали ровное место возле Кринна, зрители расположились по сторонам, я примостился у дерева, отложил гитару и расчехлил фотоаппарат.
Первыми сражались сэр Стурм Светлый Меч (Борин) и Алтор. Стурм гонял дружинника до потери пульса. Если бы турнирная площадка была огорожена, Алтор раз пять бы вылетел за круг. Впрочем, он всё равно проиграл.
Потом дрались Леголас и Шань Бу. Я щёлкал затвором и языком и восхищённо крутил головой. Вот уж никак не думал, что Леголас так умеет орудовать двуручником. Меч в его руках летал, как пёрышко, настигая китайца в самый неожиданный момент. От последнего удара я просто выпал. Леголас мощным взмахом подбросил оба клинка Шань Бу и, пригнувшись, полоснул того по животу.
Ну и следующей парой, естественно, были я и барон фон Вестенфельд. Барон нацепил поверх шлема жуткую маску. Я встал в позицию и нанёс пробный удар. Барон отбил мой меч и, сделав шаг вперёд, поразил меня снизу. Разозлившись, я попытался ускорить движения. Нанося удары с немыслимых позиций, я добился того, что барон ушёл в глухую оборону. Тогда я применил свой излюбленный приём. Мой меч летел на противника справа, Вестенфельд, как я и ожидал, отбил его вниз. Тогда я вывернул кисть, и мой клинок, описав петлю, попал в самое уязвимое место - правое предплечье. Барон глухо зарычал и зажал рукой рану.
«Эге,- подумал я,- прокатило. Ну, держись».
Шагнув вперёд, я обрушил на барона новый град ударов и, снова вывернув кисть, поразил Вестенфельда в то же самое место. Барон понял, что я нашёл его слабую точку, но ничего поделать не мог. Мой меч был быстрее.
Наконец, я снял с него последний хит. Вестенфельд побагровел.
— Ну, смотри, герой,- он погрозил мне кулаком.- Чтоб Стурма замочил!
— Бу сде! - козырнул я и прищёлкнул каблуком.
Стурм вошёл в круг и приготовился к поединку. Я любовно погладил лезвие и сказал зловеще:
— Ну вота и встренулись!
По сигналу мы кинулись друг на друга. Стурм хотел сразу же заблокировать дагой мой клинок, но я ускользнул, беспорядочно отмахиваясь мечом. Только так я и умел воевать: либо нападать, либо убегать. Я отлично знал, что моя защита летит к чёрту после третьего удара, и поэтому избегал рубиловки и маневрировал, не давая противнику ввязаться в ближний бой.
Раз за разом я повторял свой приём, Стурм не успевал парировать и в то же время не мог пробиться ко мне. Наконец, я споткнулся, кринновец кинулся на меня, но я выпрямился и, вытянув руку, сделал потрясающий финт. Отпарировав меч противника влево, я отбил его дагу вправо и, полностью раскрыв Стурма, уколол его в грудь.
Толпа взорвалась. Стурм потерял самообладание и, выругавшись, снова кинулся на меня. Я отпрянул и опять применил приём. Стурм прямо налетел на меч.
Вот это было да! Моя душа взлетела ввысь на крыльях победы, толпа просто ошалела от восторга, Стурм вытаращил глаза, но потом посерьёзнел, подошёл ко мне и молча пожал руку.
Итак, я вышел в третий тур. С кем я буду биться в финале, зависело от того, сумеет ли Леголас одолеть Стурма. «Мда, пожалуй не сумеет»,- думал я, сидя у дерева и наблюдая за тем, как Леголас пропускает хиты. Скоро Стурм его сделал. Но и он, и я настолько вымотались, что не могли начать поединок сразу же. Поэтому объявили перекур.
«А вот это будет смешно»,- подумал я, когда меня попросили чего-нибудь спеть и Алтор даже похлопал пачкой глюков по раскрытой ладони. Мало того, что меня от усталости шатало, как в доску пьяного, я ещё никак не мог восстановить дыхание. Пробовали ли вы петь после того как взбежали по лестнице на двенадцатый этаж? Нет? Ну так попробуйте, чёрт возьми, и вы поймёте, что мне пришлось выдержать. Пел я ниже среднего, хотя и старался вовсю. Проигрыши между куплетами, когда я переводил дух, были неприлично долгими, и не оэидавший от меня такой халтуры Эрестор постоянно влазил своими «соляками» не совсем куда, а главное - когда следует.
Приняв как должное аплодисменты и деньги, я лишь махнул рукой, с досадой думая, что эти пять глюков, пожалуй, дорого мне обойдутся.
Так оно и вышло. Не восстановив дыхание, я лишился главного преимущества - манёвренности. Стурм разгадал мой финт и, выкинув к чёрту кинжал, стал очень жёстко отбивать двуручником, при этом постоянно наступая. Я уворачивался, пока мог, но соламниец настиг меня и занёс клинок. Отчаянно рванувшись, я перехватил свободной рукой его меч, а он схватил мой за гарду. Ни он, ни я не могли высвободить своё оружие, мы топтались на месте, обливаясь потом и выворачивали друг другу руки. Наконец, со всех сторон закричали: «Разойдитесь!», и мы оторвались. Следующую атаку я не выдержал. Качаясь на ватных ногах, я вяло отбивался и даже не вскрикнул, когда меня разрубило надвое.
«Ну, погодите! Вот оклемаюсь - ужо я вам задам, заразам»,- ругался я сквозь зубы, пришивая ноги к туловищу. Меч, весь в чужой крови, валялся радом; я на него поглядывал, хищно усмехаясь. Никогда мне ещё не удавалось одолеть двух таких противников, как Вестенфельд и Стурм. Сегодняшний турнир вскружил мне голову - я возомнил себя великим фехтовальщиком и серьёзно собирался уделать всех и каждого, кто посмел бы встать у меня на пути. Теперь же следовало выяснить цель игрушки и идти к ней напролом.
Гэлион торжественно вручил Стурму приз турнира - весьма объёмистую и совершенно бесполезную информацию. Но о том, что она бесполезна, знал только Мастер. Стурм же, победно оглядываясь, запихал листы за пазуху. Видимо, он считал, что цель Игры у него в кармане.
В общем, для начала нужно было отыскать все четыре куска карты, по которой можно было найти оба священных предмета - хрустальный амулет и рог. Гэлион клялся, что спрятал сокровища в самом труднодоступном месте - придётся нам потрудиться. Мне стало несколько мрачно, когда я представил себе, что могла выкинуть фантазия одуревшего от жары Гэлиона.
Этой мыслью я терзался, пока сидел в Корчме и запаривал лапшу. Рядом уже чавкали дружинники, а Румата полировал меч. Посмотрев на него, я ужаснулся: гарда напоминала шпажный эфес чудовищных размеров.
Похавав от души, я пошёл узнать насчёт чая. Того не было и в помине по причине отсутствия воды. Последняя дислоцировалась где-то на юго-западе. Показать дорогу взялись миротворцы; скоро мы с Эрестором, гружёные бутылками, уже топали за ними по тропинке. Чаща становилась всё гуще, от тропинки отходили бесчисленные отвилки, мы благоразумно пропускали их и к полудню вышли на Кольцевой Тракт.
Пройдя по нему немного, мы свернули с дороги и, перевалив через сопку, остановились. Внизу были слышны голоса.
Миротворцы вниз спускаться не пожелали, а послали нас с Эрестором на разведку - у Эрестора был оберег в виде гитары, я же в случае чего мог убежать. Догнать меня, как известно, было почти невозможно.
Внизу суетился народ, слышался стук топора; услышав голос Руматы, я понял, что это лагерь Вольной дружины и заскользил вниз по склону.
После трёхминутной разборки нас послали искать воду несколько дальше, чем за горизонт. Впрочем, я и до этого знал, что все дружинники поголовно - хамы.
Потный и злой, я вылез обратно на гребень. Миротворцы посочувствовали и снова зашагали не понять куда. «Они хоть сами-то знают, куда идут?»- раздражённо думал я, путаясь в кустарнике.
Мы снова вышли на Тракт и сели передохнуть. Эрестор нервничал, у него в Корчме осталась залитая кипятком лапша. Сейчас она уже, наверное, расквасилась напрочь.
Шань Бу снял с пояса фляжку, открутил колпачок и приложился. На груди у него болталась забавная фенька в виде маленького мешочка с вышитыми на нём рунами.
— Что это у тебя такое?- полюбопытствовал я. Шань Бу ухмыльнулся.
— Это... весьма интересная штучка.- Он снял феньку с шеи, я протянул руку. Вдруг глаза его загорелись адским огнём, он быстро накинул мне на руку петлю. Я зарычал и попытался вырваться, но подоспевший барон опрокинул меня на землю. Шань Бу навалился сверху, и его жилистые руки быстро опутали меня верёвками.
— Эрестор, помоги.., - кряхтел я, силясь порвать путы.
— Как?- уныло спросил тот.
— Давай, давай,- подначивал его барон.- Мы и тебя в плен возьмём.
Мой меч, мой славный меч лежал рядом, но я не мог им воспользоваться. Проклятье! Плен был настолько унизителен, что я почувствовал, как заливаюсь краской.
Меня грубо подняли с земли. Затем барон сделал умильную рожу:
— Выслушай мою историю, Менестрель...
Эрестор скривился:
— Может, потом? У меня лапша уже застыла.
Вестенфельд кинул в его сторону уничтожающий взгляд и продолжал:
— Итак, я жил в своём замке, пьянствовал, воевал с соседями. Но однажды ночью ко мне явился Дух...
Далее следовал пространный рассказ о том, как барон сделался пацифистом. Бедняга потерял покой и с горя решил утопиться, но не смог утонуть - ни в доспехах, ни даже с камнем на шее. Тогда он отправился гулять по дну и нашёл большой грот. Там ему была открыта его великая миссия...
Я малость поостыл и слушал уже с интересом. Барон повернулся к Шань Бу:
— Теперь твоя очередь, брат мой.
Китаец прокашлялся и начал:
— Одиннадцать лун назад рыбачил я в Жёлтом море. В ту пору случилась великая буря, небо стало черно, как дёготь; и гнало мою джонку ветром в сторону заходящего солнца три дня и три ночи...
В общем, как я понял из его рассказа, целью жизни Шань Бу стало положить конец войнам на этой планете.
— А теперь, дорогой мой,- слащавым голосом сказал Шань Бу,- в обмен на твоё освобождение из плена ты подпишешь договор, по условиям которого ты до конца Игры не возьмёшь в руки меч.
— Щ-щас! - вспылил я.
— Ну, тогда, мой дорогой, ты помрёшь от голода и жажды, потому что мы тебя по КИПу мы тебя можем отпустить аж в 11 часов, а до тех пор мы не собираемся ни есть, ни пить, ни тебя кормить соответственно...
— О, моя лапша!- застонал Эрестор.
«Эх, друже» - с горечью подумал я и опустил голову...
Через пять минут я вручил исписанный лист бумаги миротворцам. Барон выхватил у Шань Бу договор и, впившись в лист глазами, крикнул:
— Кайне криг!
«Шань Бу капут!»,- чуть было не добавил я, с ненавистью глядя на злорадствующего китайца. Его широкое плоское лицо с узкими щёлочками глаз просто светилось от радости.
Дело было дрянь; если миротворцы специально хотели досадить мне, то лучшего способа они не могли бы придумать. Я шёл по дороге и пинал все камни подряд, ругаясь про себя; в ножнах болтался бесполезный меч, на душе было погано. Эрестор шёл сзади, гонял гаммы и комаров.
Нам повстречался Гэлион - в чёрном расстёгнутом халате, он был похож на узбека с Центрального рынка.
— Чего такие мрачные?- весело окликнул он нас.
— Да вон, черти, ди тойфель,- мешая английские и немецкие слова, я рассказал ему о выходке миротворцев и плюнул себе под ноги.- Теперь аллес. Их бин лост без меча.
— Да, ещё в два часа,- Гэлион меня не понял.- Но ладно, не вешайте носа. Держите-ка вот это.- Мастер достал из кармана бронзового крокодильчика.
Я повертел феньку в руках и отдал её Эрестору.
— Я когда-то видал такого. Только он был большой, зелёный и в бассейне.
Гэлион оглянулся и заговорщически подмигнул мне:
— Это очень большая ценность, кое-кому она нужна позарез.
— Ну тогда спасибо. Данке шён,- я уже прикидывал в уме, можно ли обменять эту феньку на тот проклятый договор.
Гэлион проводил нас до ручья и оставил там. Мы отходили полчаса, наливаясь водой, потом наполнили бутылки и пошли назад.
От лапши простыл и след, Эрестор, ворча, сварил себе новую, и мы пошли на Амур.
В воде с гиканьем плескались дружинники, скоро они вылезли сушиться. Мы загорали, лёжа на спине и бездумно глядя в синее небо. На феньку, висевшую у Эрестора на груди, никто не обращал внимания. «Не клюёт»,- лениво подумал я и полез в воду.
На пляж пришли миротворцы. Поскидав кольчуги, они улеглись на гальку, о чём-то болтая. Не знал я, что в кудрявой голове барона родилась подлая задумка.
— Эрестор, подай-ка мне вон тот кинжал!-попросил он.
Эрестор нехотя отложил гитару и поднялся.
— Где?
— Вон,- барон указал рукой, а другой в это время нащупывал меч.
— Не вижу,- ответствовал Эрестор.
Барон встал с земли.
— Да вон он лежит!
— Где «вон»?
Барон сделал шаг, другой, и уже пальцем ткнул в кинжал:
— Вот же он... Э, ч-чёрт, сам уже взял, без твоей помощи.
Вестенфельду нужно было только одно: чтобы Эрестор взял оружие в руки хоть на пять секунд - тогда его можно было убить, не нарушая КиПа. Но вот сорвалось. Барон давно уже заметил крокодильчика, который по-прежнему висел на шее у Эрестора, и теперь искал только способа заполучить его.
— Не суетись,- сказал ему Шань Бу и достал памятный мне договор.- Эй, Менестрели, подите сюда.
Поменяв феньку на договор, я порвал его на мелкие клочки и сказал без обиняков:
— Теперь поодиночке не ходите...
... Покрутившись возле Корчмы, мы снова пришли на Кринн. Население забралось с ногами в палатку. На мою вдохновенную речь откликнулся один Вестенфельд. Он вылез из палатки и уселся напротив меня, облокотившись спиной о дерево.
— Почём?..- вопросил он.
— Пять,- сказал я.
— Много,- барон покачал головой.
— Тогда три.
Барон зажмурился и сунул руку в карман. Я напрягся и привстал, но Вестенфельд достал обычную ручку и листок бумаги.
— Вот расписка на десять глюков. Три песни с тебя и одну с Эрестора.
— А почему это Вы меня так низко оценили, господин барон?- обиделся Эрестор.
Барон поморщился и снова достал ручку.
— Вот ещё десять глюков. А теперь пойте.
Я с удовольствием запел, чувствуя, как от жадности у меня начинают трястись руки. Эрестор подыгрывал по гамме, временами срываясь на блюз, но, в целом, сработались мы неплохо.
Барон тащился. Закрыв глаза, он покачивался из стороны в сторону, таял душой и даже пытался что-то там подпеть. Наконец, я закончил.
— Ещё!- требовательно сказала палатка.
— Генуг! (Довольно!)- барон снова превратился в холодного арийца.- Пристроились тут, блин. На дармовщинку все горазды.
Посмеиваясь про себя, я положил в карман обе расписки и подтолкнул Эрестора.
— Ну что, теперь можно и обмыть заработок?
— Ага,- Эрестор сразу оживился и ускорил шаг...
* * *
... Ветер развернул длинное полотнище вымпела (который Эрестор берёг ещё с Аркенстона), я аккуратно сполз по опоре и вытер рукавом лоб. Староват я стал - на такую высоту карабкаться.
Тут же, у подножия вышки, затеплили свечку и разлили шипучее вино по кружкам. Пили за нас, за всех хоббитов сразу и за некоторых - по отдельности, за питерского ежа Колю, за мастера Громова и его золотые руки... Потом перешли на «Амаретто», я всё чаще валился на траву и смотрел в небо; звёзды дождём сыпались к моим ногам, вершины деревьев хлестали мне щёки и тяжёлый молот бил по вискам. Отходняк наступил быстро, я хватался за стволы деревьев, промахивался и шумно падал, почему-то без ушибов. Потом мне стало совсем ломы идти, Эрестор подхватил меня и поволок, а в придачу обе гитары и мешок с едой. Потом он, верно, сбился с пути, потому что положил меня на землю и скрылся в ночи. Я лежал на спине, меня никто не трогал и это было блаженство...
* * *
Проснувшись, я обнаружил себя лежащим в палатке на груде тряпья. Под рёбра что-то давило, я пошарил рукой и вытащил пустую бутылку.
Есть такая птичка - бодун. А её родная сестра - сушняк. Воды в Корчме, как всегда, не оказалось, и я, ковыляя на нетвёрдых ногах, потопал на ручей. По пути мне повстречался сэр Стурм, увидев меня, кринновец радостно оскалился:
— А вот идёт Менестрель, которого можно убить, так как он без гитары...
Я вскинул голову:
— Ну, вперёд!
Стурм изменился в лице, внимательно поглядел на меня и, покачав головой, прошёл мимо.
Целое утро я провёл на ручье, всё пил и пил - до тошноты. А в это время...
... Шань Бу взялся за сучок.
— Хватайте.
Остальные подхватили тяжеленное бревно и, пригнувшись, побежали по тропинке. Хвост постоянно заносило - Эрестор был легче всех. От нечего делать он вызвался помочь Стурму и миротворцам вынести Вольную дружину - без четвёртого человека невозможно было воспользоваться тараном. Однако, эта «братская помощь» потянула за собой такое!..
... Котелок пыхтел и отдувался дымком, время от времени на поверхность выныривали грибы, переворачивались и снова уходили на дно. Алтор кончил резать лук и высыпал его в суп. От варева пошёл такой аромат, что дружинник зажмурился и причмокнул губами. Грибной суп! Боже мой! Это был настоящий кулинарный шедевр.
В трёх метрах на камне сидел Лом и глотал голодные слюни, не сводя глаз с вожделенного котелка. Он благодарил бога за то, что попал в плен к обеду. Пленного обязаны были покормить вместе с командой и Лом предвкушал удовольствие.
Неподалёку зашуршало, Лом поднял голову и завизжал. Румата подскочил к стене и одним ударом сшиб с неё Стурма, закричав:
— К оружию!
Дружинники нехотя стали искать мечи, в то время как Румата отбивался от троих нападавших. Лом страстно взывал к небесам, моля даровать победу Вольной дружине - в противном случае суп пропал бы для него. Он понимал, что поступает дурно, но голод был сильнее.
Положение Вольной дружины, однако, было сомнительным - из всех дружинников один лишь Румата был в кольчуге. Поэтому, когда его бездыханное тело грянулось оземь, Лом понял, что всё, финиш. С треском рухнули ворота, и через десять секунд вольнице пришёл конец. Алтор сопротивлялся дольше всех, яростно защищая свой суп, но против троих, конечно же, не устоял.
Лом воздел руки к небу:
— За что?! Боже, за что?!
Перешагивая через трупы, к нему подошёл Стурм и протянул руку:
— Вставай, мы тебя спасли.
— Нет,- зарыдал Эломер.- Не надо меня спасать! Ну пожалуйста, не надо!
Суп, душистый суп уплывал всё дальше, вокруг него летали души только что умерших дружинников, которые вопили от радости, доставая ложки...
... Тропинка взбегала наверх, петляла по ложбине, я отводил руками назойливые ивовые ветви и осторожно ступал вперёд, прислушиваясь. Совсем недавно я видел большой столб дыма где-то на юге, и у меня было предчувствие, что Вольной дружине пришлось несладко.
Неподалёку протрубил рог. Потом ещё раз - уже ближе. Я ускорил шаг...
... Эломер стёр рукавом пыль со священного предмета и, всё ещё не веря, взглянул на Гэлиона:
— Неужели... тот самый?
— Тот, тот,- закивал Мастер.
— А ну... а ну как я в него дуну?- воскликнул Лом, сжимая рог в руках.
— Ну, дунь,- милостиво разрешил Гэлион и почему-то ухмыльнулся.
Лом дунул и выпучил глаза. Черты его лица стали расплываться, на щеках пробилась шерсть, пальцы вытянулись и превратились в крючья.
— Готово! Попался! - радостно закричал Гэлион и вручил обалдевшему Лому документ, информирующий его о том, что он стал маньяком-убийцей со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Последствия эти стали ясны для окружающих, когда нечто большое и мохнатое стало с рёвом гоняться за ними по поляне, не переставая трубить в рог. Несколько трупов украсили пейзаж, Гэлион предусмотрительно оттащил их в кювет, чтобы не спугнуть будущие жертвы.
В Корчме про маньяка ещё ничего не знали. Весело насвистывая, Лом приветственно помахал рукой и подошёл к сидевшим на лавке Вестенфельду и Эрестору.
— Поздравьте меня, друзья - я нашёл рог. Полдела сделано.
Все по очереди доверчиво пожали Лому руку. Он их таким образом задушил, но об этом они узнали, когда Лом показал им сертификат. Посмеявшись от души, Лом оставил бедолаг заливаться с горя вином и пошёл в сторону Кринна...
...— Г-главное, я иду, н-ник-кого не т-трогаю. Я в-вообще н-никого не трогаю... по четвергам. Н-ну, морда к-красная - так с бодуна она ведь всегда к-красная. Ну, иду я, а тут из-за куста валится на меня что-то огромное, лохматое и граблями машет...
Я сидел на Кринне и, содрогаясь от пережитого ужаса, рассказывал Руэндили и Нол историю своей смерти. Как наяву перед моим взором стояли налитые кровью бешеные глаза маньяка, бурая шерсть и отблёскивающие на солнце когти, которые с хрустом сомкнулись на моём горле.
Нол достал из чехла гитару, Ру зажгла свечку. Началось моё отпевание. Слушая песню, я расширенными глазами смотрел, как по свече воск стекает на пальцы Руэндили. Песня текла, как воск, убегала вдаль, мир возвращался на круги своя.
Прозвучал последний аккорд и песня смолкла. Руэндиль, морщась, дула на обожжённые пальцы. Я поблагодарил и поднялся с земли.
Из мира живых послышался крик:
— Эльзар, где ты там? Голову Алтора заказывал?
Господи, что же я там вчера творил по пьяни? Что мне плохого сделал Алтор? Я вспомнил, что пообещал пять глюком за голову дружинника и крякнул от досады.
Раздался свист. Что-то круглое пролетело сквозь стену и, упав, подкатилось к моим ногам. Я подскочил от ужаса. Фу, ч-чёрт, это была всего лишь фляжка. Ну Шань Бу, ну крпокодил!
... Солнце пекло неимоверно. Купание облегчения почти что не принесло, вода с моего тела испарилась за 1,3 сек., и я почувствовал, что плавлюсь. У подножия утёса росли чахлые кусты, я выбрал самый густой и забрался под его тень. Мерный шелест волн убаюкивал, остатки солнечных лучей, пробившиеся сквозь листву, ласкали лицо. Незаметно для себя я уснул. Пальцы мои впились в песок. Меня мучили кошмары...
... Несмолкающий грохот прибоя, синее небо с рваными тучами. Пронизывающий резкий ветер, сбивающий с ног. Я не могу удержаться и качусь, качусь по мокрому песку. Картинка кружится с ужасающей быстротой, сливается в сплошной вихрь; меня подхватывает и с размаху бросает на камни. Корчусь от боли, пытаюсь подняться, но чья-то рука снова опрокидывает меня. Я поднимаю глаза и вижу морду маньяка. Он оскаливает пасть, обнажая жёлтые клыки. Картинка снова расплывается, и вот уже я вижу чьё-то лицо, скуластое и рябое. Пытаюсь вспомнить и не могу. Кто ты? Оборотень или человек? Я знал одного парня, он был здорово похож на тебя. Парня звали Кервин. Кервин... Кервин!!!!!!
От ужаса я проснулся окончательно. Надо мной стоял, наклонившись, улыбающийся Кервин, в руках у него была верёвка. Мысль о плене пронзила меня, я попытался вскочить, но Кервин сильным движением опрокинул меня на землю и навалился сверху. Подбежали ещё два дружинника, Алтор придавил мне ноги, Румата выворачивал левую руку.
— Я - тень! - закричал я.
— Мы тоже! - заржал Кервин и намотал верёвку мне на ногу.
— Причём тут моя нога,- возмутился я.
— Можно захватывать любую конечность, а не только руку,- сказал Кервин.- Так в КИПе написано.
От удивления я перестал сопротивляться и разжал пальцы.
Кервин мгновенно развязал верёвку и перекинул её на мою руку.
— А может и не написано,- ухмыльнулся он. Дружинники загоготали.
— Чёрт! - я барахтался и извивался, как червяк, но чувствовал, что стянут крепко.
— Лежи, не рыпайся,- Кервин легонько ткнул меня носком сапога и повернулся к своим.- Айда купаться!
Дружинники наперегонки помчались к воде, на бегу сбрасывая одежду. Скоро их головы уже мячиками прыгали меж волн.
Вы никогда не видели, как тени купаются? Забавное зрелище. Ни капли брызг, поверхность воды даже не шелохнётся, лишь кверху идёт пар от разгорячённых тел.
Я сел и попробовал растянуть узел. Верёвка чуть-чуть подалась. Минут пять я наощупь изучал хитросплетение волокон, потом просунул палец под петлю и потянул вверх. Благодаря длительному занятию гитарой у меня были крепкие пальцы, особенно на левой руке, поэтому распутать узел было довольно лёгким делом, особенно после того как я понял, каким образом он связан.
Разминая онемевшие кисти, я поднялся и выглянул из-за куста. Дружинники продолжали носиться в воде друг за другом.
Я не выдержал и побежал. Ни крика вдогонку, ни стука подошв о слежавшийся песок. Я забыл, что тени передвигаются бесшумно.
Острое лезвие меча рассекает поперёк мою напряжённую в беге спину. С криком боли и ужаса я лечу вниз и ещё ниже - в Тартар. Не говорите мне, что тени ничего не чувствуют. Они так же смертны, и им так же больно, как нам с вами.
... Игрушка медленно катилась к развязке. К вечеру все четыре куска карты были в одних руках. В этих жёлтых волосатых руках китайского крестьянина. Место, обозначенное на карте крестом никак не хотело находиться, и Шань Бу и Вестенфельд терялись в догадках. Загадочная надпись «Здесь в правом» не столько помогала поискам, сколько вгоняла в тоску.
В отчаянии они уже собирались прочёсывать лес (длинной цепью, состоящей из двух человек), как вдруг в кудрявую голову барона проник луч озарения.
Да! Гэлион действительно спрятал амулет в самом труднодоступном месте - в палатке Мастеров. Амулет лежал, как вы, наверное, уже догадались, в правом кармане.
... Звенели фанфары. Золотые искры костра, взлетая, прочерчивали вечернее небо и гасли. Вестенфельд и Шань Бу сидели в Корчме и пили за нерушимый Четвёртый Интернационал.

Хабаровск, 11 июля 1994 г.

Эльзар

Необходимый копирайт

 Зелёные приобщили эти материалы к копилке знаний цитируя источник:  

Обратите внимание! Данная статься нагло позаимствована с сайта [1].

Выражаем благодарность и признательность авторам ресурса.